Космофлот. Игрушка ренегата [СИ] - Ева Финова

— Ха!

Вот совсем не хотела, но вырвалось, как и следующие слова:

— Тогда что ты сам сейчас делаешь? Отжимаешься предо мной, демонстрируешь себя во всей красе. Мол, смотри, какой я качок.

— Я этого не делал.

— Вот и я!

Стою, упрямо смотрю на него, а он — шаг в мою сторону, ещё шаг и встал вплотную. Смотрит странно и молчит, молчит и смотрит. Я тоже. Как вдруг озвучил одну очень привлекательную мысль:

— Ты не засекала время? Точно мы всё сделали?

Пожала плечами и помотала головой. На этот раз, наоборот, запрокинула голову и посмотрела на его губы, припухшие после недавнего поцелуя.

Слова были излишни. Гилем потянулся вперёд и опустил бортик капсулы, уселся на кровать и увлёк меня за собой, осторожно и неторопливо устроил мою голову на подушку, включил климат-контроль и только затем склонился с продолжением поцелуя. Я не выдержала, хотела поднять левую руку, чтобы приобнять, но он удержал за плечо.

Открыла глаза и увидела его взгляд, он будто работой занят. . Смотрит на меня напряжённо. Аж обидно стало. Я повернула голову и разорвала контакт.

— Я тебе настолько противна?

— А это откуда вылезло?

Гилем слушать меня не стал, склонился ниже и поцеловал за ушком, затем в уголок скулы.

— Что ты делаешь?

— Помогаю тебе расслабиться.

Горе-помощник вдобавок распустил руки и… снова захватил мой рот поцелуем. Острое возбуждение разлилось внутри тёплой волной, кольнуло живот. А ренегат всё продолжал и продолжал, откровенно говоря, наглеть. Я ему не мешала, потому что и сама этого хотела.

Я…

Ох!

— М-м-м!

— Будет тебе уроком, — хитро выдохнул Гилем, хватаясь пальцами за застёжку моего экзокостюма. Но какого же было моё разочарование, когда он усмехнулся и встал с кровати, а мне вполоборота злорадно бросил:

— Пойду, рот прополощу.

Урод! Скот! Фаген…

Поджала губы и не сказала ничего из того, что рвалось наружу. Так он мне отомстил? За недавний упрёк? Да?

Так!

Мысли в одну точку. Сейчас надо сделать укол, пока он не вернулся и не застал меня в интересном положении. Этим и занялась, отвлекаясь на насущную проблему.

Глава 20. Новости

Голограмма над столом изображала новостной выпуск в записи в виде объёмной модели. Охранный дрон крушил прибывшие патрульные машины и раскидывал их в разные стороны по широкой улице.

Барбери смотрел на это, поджав губы. Злость бурлила в нём, требуя выхода. Генерал Джошуа Туайд сидел, съёжившись под гневным настроением отца, и кривился из-за просчёта, который он допустил при разработке срочного решения.

— Кто додумался отправить к старому вояке его сослуживца?

— Точно не мы, он сам вызвался, — ответствовал сын.

— И? Зачем было его топить в канализации?

— У меня были секунды на принятие решения. Мой человек сообщил о том, что эти двое общались на языке жестов.

— То есть, ты думаешь, он всё понял?

— Судя по тому, что он спустил на нас своего дрона, — да.

Генерал перевёл взгляд на бесчинство взбешённого механизма.

— Репортёрам скормили небылицы про нарушения с ПИП. Тут всё прикрыто.

— Не выражайся при мне новомодными словечками! — рявкнул Барбери.

— Психоинтегральная плата, — недовольно ответил сын. — Это уже старо как мир. Мог бы и выучить.

— Мне и без того хватает знаний, — фыркнул фельдмаршал. — Давай. Спускай эскадру на ренегатов и поторопи слух про научную базу.

— Это же антваги, у них там недавно правительство сменилось. Они и сами разобраться не могут, у кого больше власти — у Совета лягушатников или у премьера кабинета прайдов.

— Совет лягушатников?

— Мы так называем совет высоких чинов. Там квакающие названия, язык сломаешь. А аналогов на нашем языке нет.

— Я знаю, что у них там, это твой сленг дестабилизирует.

Барбери скривился и бахнул рукой по столу, выключая голограмму.

— Уже известно, куда подевался сам Арди Хейр? За ним пустили полицию?

— Нет, мы его ищем сами. Чтобы без лишнего шума.

— А его приятель?

— Он жив, но в реанимации, — генерал выдавил из себя следующие слова. — Датчик крупногабаритного мусора закрыл заслонку и подал сигнал о помощи, когда просканировал и обнаружил упавшего в канал человека. Его выудили оттуда пять минут спустя. Сейчас он в искусственной коме. Химические ожоги второй степени тяжести.

— Думаешь, оклемается? Или нет? Хочешь оставить его в покое?

— И что ему рассказать? Он не видел того, кто его толкал.

Барбери насупился и устремил взгляд в потолок, пытаясь построить в уме новую стратегию, однако новые неизвестные полностью портили ранее выработанный план действий.

— Ладно, — удручённо выдохнул фельдмаршал несколько минут спустя. — Пусть живёт. Воевать лишний раз с медструктурами нет желания. Эти дотошные. Умеют методично проверять и знают, куда пожаловаться в нужный момент.

Генерал согласно кивнул.

— Тогда всё внимание на Арди Хейра?

— Да, так и есть. И приставь охрану к его приятелю в больничке, вдруг сослуживец заявится проведать. Глупо, конечно. Но эта моральная привязанность… Не удивлюсь, если он всё-таки рискнёт ради друга.

Сын вояки высочайшего ранга усмехнулся и нехотя вернулся к прежней проблеме, которая требовала решения.

— Так что делать с Гилемом?

— А что с ним делать? Просить амнистию. Ищи другого болванчика, который бы сжалился над бедным офицером.

— Может быть, подкинуть эту идею одному из его приятелей по последней миссии?

— Ни в коем случае! — Барбери рявкнул и стукнул кулаком по столу. — Их нельзя собирать вместе! Нельзя заново отстраивать логическую цепочку, взаимосвязь между этими двумя, понимаешь? Чтобы не поднимать старое дело, точнее явный пробел в их биографиях.

— Есть.

Генерал спорить в этот раз не рискнул, прикидывая в уме.

— А что, если прошение о помиловании подадут родственники? Мне кажется, или его мать, или даже отец, который замешан в тёмных делишках ренегатов, лучшие кандидаты.

— Мать точно нет, она не знает, где он. Она, как гражданская, была уведомлена о его пропаже. Большего ей не сообщили.

— Организовать утечку?

— Лучше надавить на Освальда. Женщины. Не хочу с ними связываться. Слишком непредсказуемый результат. Они чересчур эмоционально нестабильны. И часто впадают в истерики на ровном месте.

— Не могу согласиться, — возразил сын, но тотчас умолк, заметив свирепый взгляд в ответ.

— Я говорю о гражданских,